Мерси, камарад! - Страница 48

Мартина недоверчиво смотрела на капитана, не веря, что все уже улажено. И улажено так гладко, как только можно было желать. Она чувствовала, как растет в ней чувство благодарности к Гансу Рорбеку, капитану Альтдерферу и генералу Круземарку. Она встала и спросила:

— Неужели все это правда?

Альтдерфер тоже встал.

— Как я могу вас отблагодарить за это?

Мартина стояла прямо перед ним. Альтдерферу достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. Он взял ее руку и поцеловал долгим поцелуем. И вдруг его охватил страх, что одна из капель пота, которыми был покрыт его лоб, упадет ей на руку. Вспомнил, что веснушки у него на лице сейчас, наверное, как никогда, заметны. Капитан почувствовал, как дрогнула рука девушки, и сжал ее. В нем поднялась волна желания, и он как безумный обхватил Мартину руками.

Мартина с силой оттолкнула его от себя, отпрыгнула к ночному столику и выдвинула ящик стола.

Альтдерфер, тяжело дыша, стоял на месте, устремив взгляд на маленький браунинг, лежавший на дне выдвинутого ящика. Время, казалось, остановилось. Ни один из них даже не пошевелился.

Наконец капитан медленным взглядом обвел комнату: мебель, цветы, фотографии, Мартину. Внутри у него жгло, но жгло не огнем, а холодом. В душе поднималась волна ненависти, стыда из-за собственной трусости перед маленьким браунингом. Постепенно эту волну захлестнула другая волна, волна безграничной жажды мести.

Он взял фуражку, перчатки и, изобразив одну из своих улыбок, в которой была легкая веселость, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Шел и думал о том, что за это придется расплатиться или самой Мартине, или ее брату, или же Рорбеку, но обязательно придется!

В машине его ждал Зеехазе.

— Домой! — буркнул капитан, плюхнувшись на свое место.

Когда машина подъехала к замку, капитан молча вылез из нее, даже не попрощавшись с водителем.

Высадив капитана, Зеехазе помчался обратно в Нарбонн, думая о том, почему Альтдерфер ни словом не обмолвился с ним. Нужно будет забрать Тиля. Ровно полчаса оставался командир в комнате у Мартины. Видимо, они здорово спешили. Сделали свое дело, и противно стало обоим, как это иногда бывает. Нужно будет обязательно обо всем этом рассказать Рорбеку. Хороший он парень, этот Рорбек! И такой пакости никак не заслужил.

Над Средиземным морем стояла глубокая тишина.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Часы на церковной башне курортного городка Уистреам пробили двенадцать раз, возвестив тем самым начало нового дня — 5 июня 1944 года. Тысяча четыреста пятьдесят второй день фашистской оккупации вошел в историю.

Президент Петен, которому шел уже девятый десяток, сидел в своей резиденции в Виши и правил Францией, находясь почти в постоянном противоречии со своим премьером Лавалем.

Уистреам — один из многих небольших географических пунктов на четырехсотпятидесятикилометровой линии побережья Франции, протянувшегося от Нидерландов до Бискайского залива. Со стратегической точки зрения это был довольно важный пункт, находившийся на линии гитлеровской обороны, растянутой вдоль побережья на две тысячи четыреста километров. Почти полмиллиона солдат из роммелевской группы армий «Б» и четверть миллиона военнослужащих гитлеровских военно-воздушных сил, морского флота и полиции волновал один-единственный вопрос — в каком именно месте побережья предпримет противник высадку десанта.

Начиная с февраля гитлеровское командование было глубоко убеждено в том, что противник неминуемо предпримет высадку десанта на узком участке побережья, с тем чтобы сохранить за собой превосходство в морских военно-воздушных силах, и что этот участок обязательно будет находиться в районе обороны 7-й армии, что позволит противнику сделать попытку скорейшего прорыва в промышленную Рурскую область. Это предположение гитлеровского командования основывалось на том, что английская и американская авиация с каждым днем все более и более активизировала свои действия в районе мыса Кале. Основную массу своих сил и средств противник сконцентрировал в районе расположения 15-й армии: восемнадцать пехотных и две танковые дивизии. На побережье Кальвадоса, как и во всей Нормандии, бомбардировки были более чем слабые. Гитлеровские войска имели на побережье четырнадцать пехотных дивизий и одно бронетанковое соединение, которые и должны были сдержать противника.

На 5 июня 1944 года, согласно донесению Роммеля, Атлантический вал в районе Кале был готов на 68 процентов. Министр пропаганды Геббельс, решив продемонстрировать неприступность Атлантического вала, приказал снять специальный пропагандистский фильм, кадры которого запечатлели бы глубокие железобетонные бункера, длинноствольные пушки и прочее и прочее. Согласно этому же донесению Роммеля инженерные работы на побережье Кальвадоса были выполнены только на 18 процентов.

Командование гитлеровского вермахта понимало, что вывод частей, находившихся в Венгрии, для так называемой «стабилизации внутреннего положения», а также частей, находившихся в поверженной Италии, снова ослабит западный фронт. Знало гитлеровское командование и о том, что силы французского движения Сопротивления с каждым днем активизируют свои действия, подрывая боевую мощь германских войск и отвлекая значительную часть их на борьбу с патриотами.

6 июня командующий 7-й армией созвал в Бретани в городе Ренн совещание всех своих генералов и командиров полков. А сам Роммель выехал 4 июня к своей семье в Ульм, с тем чтобы на следующий день сделать Гитлеру доклад и попросить подтянуть ближе 12-ю танковую дивизию СС. А его правая рука полковник фон Темпельхоф в это же самое время был в Германии. Командующий военно-морскими силами «Запад» адмирал Кранке в этот момент находился в служебной командировке в Бордо.